000382

33 Сопровождались всегда, сочетаясь с мучительным стоном. Часто и ночью и днем непрерывные схватки икоты Мышцы и члены больных постоянно сводили и, корча, Их, истомленных уже, донимали, вконец изнуряя. Но ни на ком бы не мог ты заметить, чтоб жаром чрезмерным Кожа горела больных на наружной поверхности тела; Нет, представлялась она скорей тепловатой наощупь; Точно ожогами, все покрывалось тело при этом Язвами, как при священном огне, обнимающем члены; Внутренность вся между тем до мозга костей распалялась, Весь распалялся живот, пламенея, как горн раскаленный. Даже и легкая ткань и одежды тончайшие были Людям несносны; они лишь прохлады и ветра искали. В волны холодные рек бросались иные нагими, Чтобы водой освежить свое воспаленное тело. Многие вниз головой низвергались в глубины колодцев, К ним припадая и рты разинув, над ними склонялись: В воду кидаться влекла неуёмная, жгучая жажда; Даже и дождь проливной представлялся им жалкой росою. И передышки болезнь не давала совсем. В изнуреньи Люди лежали. Врачи бормотали, от страха немея, Видя всегда пред собой блуждавший, широко открытый Взгляд воспаленных очей, не знавших ни сна, ни покоя. Много еще и других появлялось признаков смерти: Путались мысли, и ум от унынья и страха мешался, Хмурились брови, лицо становилось свирепым и диким, Слух раздражен был, и шум раздавался в ушах, не смолкая, Делалось частым дыханье, а то затяжным или редким, Шея покрыта была лоснящейся влагою пота, В жидких и скудных плевках соленая, цвета шафрана, С хриплым кашлем слюна с трудом выделялась из горла. Мышцы сводило в руках, и члены тряслись и дрожали, И, начиная от ног, подыматься все выше и выше Холод не медлил. Затем, с наступленьем последнего часа, Ноздри сжимались, и нос, заостряясь в конце, становился Тонким, впадали глаза и виски, холодея твердели Губы, разинут был рот и натянута лобная кожа. Без промедленья потом коченели отмершие члены. Вместе с восьмою зарей блестящего солнца обычно Иль на девятый восход его светоча жизнь прекращалась. Если же кто избегал почему-нибудь смертной кончины, То в изнуреньи от язв отвратительных, в черном поносе, Всё же впоследствии он становился добычею смерти.