000526

141 И сегодня мы все бесстрашны, ибо страху нас не спасти, Маршируем мы и теряем на день в среднем по десяти. Эй! Лагерь свернуть - и в путь! Нас трубы торопят, Нас ливни топят... Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты... Те, кто с собою не справятся, могут заткнуться, Те, кому сдохнуть не нравится, могут живыми вернуться. Но раз уж когда-нибудь все равно ляжем и я, и ты, Так почему б не сегодня без споров и суеты. А ну, номер первый, заваливай стояки, Брезент собери, растяжек не позабудь, Веревки и колья - все вали во вьюки! Пора, о пора уже лагерь свернуть - и в путь... (Господи, помоги!) Вопрос: КогдабылаперваяэпидемияхолерывЕвропе?Какова смертность от холеры? Борис Пастернак. «Доктор Живаго» Но как ни велика была его тяга к искусству и истории, Юра не затруднялся выбором по­ прища. Он считал, что искусство не годится в призвание в том же самом смысле, как не мо­ жет быть профессией прирожденная веселость или склонность к меланхолии. Он интересовался физикой, естествознанием и находил, что в практической жизни надо заниматься чем-нибудь общеполезным. Вот он и пошел по медицине. Будучи четыре года тому назад на первом курсе, он целый семестр занимался в уни­ верситетском подземелье анатомией на трупах. Он по загибающейся лестнице спускался в подвал. В глубине анатомического театра группами и порознь толпились взлохмаченные студенты. Одни зубрили, обложившись костями и перелистывая трепаные, истлевшие учеб­ ники, другие молча анатомировали по углам, третьи балагурили, отпускали шутки и гоня­ лись за крысами, в большом количестве бегавшими по каменному полу мертвецкой. В ее по­ лутьме светились, как фосфор, бросающиеся в глаза голизною трупы неизвестных, молодые самоубийцы с неустановленной личностью, хорошо сохранившиеся и еще не тронувшиеся утопленницы. Впрыснутые в них соли глинозема молодили их, придавая им обманчивую округлость. Мертвецов вскрывали, разнимали и препарировали, и красота человеческого тела оставалась верной себе при любом, сколь угодно мелком делении, так что удивление перед какой-нибудь целиком грубо брошенной на оцинкованный стол русалкою не прохо­ дило, когда переносилось с нее к ее отнятой руке или отсеченной кисти. В подвале пахло формалином и карболкой, и присутствие тайны чувствовалось во всем, начиная с неизвест­ ной судьбы всех этих простертых тел и кончая самой тайной жизни и смерти, располагав­ шейся здесь в подвале как у себя дома или как на своей штаб-квартире. Голос этой тайны, заглушая все остальное, преследовал Юру, мешая ему при анатомирова­ нии. Но точно так же мешало ему многое в жизни. Он к этому привык, и отвлекающая помеха не беспокоила его. Вопрос: КакаяфразабыланаписананаанатомическихтеатрахXIX века?