000626

62 Каждое произведение искусства вызывает расхождения: одним нравится, другим – нет; одним нравится меньше, другим – больше. У такого разделе- ния неорганический характер, оно непринципиально. Слепая прихоть наше- го индивидуального вкуса может поместить нас и среди тех и среди других. Но в случае нового искусства размежевание это происходит на уровне более глубоком, чем прихоти нашего индивидуального вкуса. Дело здесь не в том, что большинству публики не нравится новая вещь, а меньшинству – нравит- ся. Дело в том, что большинство, масса, просто не понимает ее... Если новое искусство понятно не всем, это значит, что средства его не являются обще- человеческими. Искусство предназначено не для всех людей вообще, а толь- ко для очень немногочисленной категории людей, которые, быть может, и не значительнее других, но явно не похожи на других. Прежде всего, есть одна вещь, которую полезно уточнить. Что называет большинство людей эстети- ческим наслаждением? Что происходит в душе человека, когда произведе- ние искусства, например театральная постановка, «нравится» ему? Ответ не вызывает сомнений: людям нравится драма, если она смогла увлечь их изо- бражением человеческих судеб. Их сердца волнуют любовь, ненависть, беды и радости героев: зрители участвуют в событиях, как если бы они были ре- альными, происходили в жизни. И зритель говорит, что пьеса «хорошая», когда ей удалось вызвать иллюзию жизненности, достоверности вообража- емых героев. В лирике он будет искать человеческую любовь и печаль, ко- торыми как бы дышат строки поэта. В живописи зрителя привлекут только полотна, изображающие мужчин и женщин, с которыми в известном смыс- ле ему было бы интересно жить. Пейзаж покажется ему «милым», если он достаточно привлекателен как место для прогулки. Это означает, что для большей части людей эстетическое наслаждение не отличается в принци- пе от тех переживаний, которые сопутствуют их повседневной жизни. От- личие – только в незначительных, второстепенных деталях: это эстетиче- ское переживание, пожалуй, не так утилитарно, более насыщенно и не вле- чет за собой каких-либо обременительных последствий. Но, в конечном сче- те, предмет, объект, на который направлено искусство, а вместе с тем и про- чие его черты, для большинства людей суть те же самые, что и в каждоднев- ном существовании, – люди и людские страсти. Даже если чистое искусство и невозможно, нет сомнения в том, что возможна естественная тенденция к его очищению. Тенденция эта приведет к прогрессивному вытеснению эле- ментов «человеческого, слишком человеческого», которые преобладали в ро- мантической и натуралистической художественной продукции. И в ходе это- го процесса наступает такой момент, когда «человеческое» содержание про-